Я, ошарашенный реакцией наставника поднял взгляд: в дверях, засунув большие пальцы рук за пояс стоял хозяин одаля, переводя спокойный, внимательный взгляд с меня на Хельми, на Келду, снова на меня. Из всех эмоций на лице — приподнятая бровь.

— Дорогой! — все еще заведенная Келда, но уже с облегчением обернулась к мужу. — Твой брат, с моим братом видимо решили разнести наш дом! Стрельбу устроили…

— Я вижу, — хмыкнул Гунар, покосившись на три стрелы, торчащие из двери почти вплотную одна к одной на высоте его головы. — Ну? Что скажете, разбойники?

— Прости брат, — стушевался Хельми, снимая тетиву с лука, — кровь в голову ударила… — потом поднял голову, спросил с невеселой усмешкой, — глубоко хоть вошли?

Гунар приоткрыл дверь, выглянул, снова хмыкнул.

— Да считай что на ладонь.

Наконец, прикрыв дверь он направился к жилой части дома.

— Кстати, милый, глянь нам никакую корову не подстрелили? — уже почти спокойно спросила Келда.

Гунар заглянул через загородку в хлев, помотал головой, потом наклонился, поднял стрелу.

— Глубоко хоть вошла? — хмуро спросил я.

Хозяин молча поднял вверх стрелу, из пальцев выглядывало чуть-чуть наконечника. В толщину половины пальца от силы. М-да…

— Любовь моя, дай что ли меда горячего, продрог до самого нутра. — обернулся он к жене, усевшись во главе стола, потом обвел нас веселым взглядом. — Ну так что тут произошло?

— Да вот, видишь пытаюсь объяснить Асгейру, что лучником ему не быть, — вздохнул Хельми, виновато понурив голову, — по крайней мере к этому лету — точно.

— А я говорю, что стану, — с тихим упрямством проговорил я, играя желваками.

— Да пойми ты… Я видел, как ты стреляешь. Для охотника это даже неплохо… В смысле — задатки есть. Но ты выцеливаешь! Ты сначала натягиваешь тетиву, потом примеряешься… А так нельзя! Ты же попробовал натянуть мой лук? Даже я не удержу тетиву, когда она натянута. Кстати, что с пальцами?

— Все равно научусь, — буркнул я, поднял руку. Пальцы саднило. Кожу сорвало, и кровь каплями капала прямо на штаны. Рефлекторно облизнул.

— Келда, милая, — подал голос Гунар, — надо Асгейру рану медом смазать и чем-нибудь перевязать.

— Не надо, — скорее из упрямства поморщился я, вновь слизнул кровь.

Несмотря на протесты пальцы мне все же обработали, и забинтовали чистой тряпицей.

— Так что там с пастухом, у Асбъёрна? — поинтересовался Хельми, — Нашли?

— Нашли… — невесело протянул Гунар.

Я почему-то сразу подумал про неладное, но Хельми будто не замечая, как враз помрачнел старший брат, высказался:

— Ну видишь! Я же говорил? И где он шлялся?

Гунар, сосредоточенно думая о чем-то над кружкой парящего меда пожал плечами:

— Да Хель его теперь знает! Мы нашли одну оторванную ногу, уже закоченевшую.

— Волки? — встревожился молодой хольд.

— Не знаю. Следов никаких, до снегопада случилось. — он поднял взгляд на меня, — Так что Асгейр, будь теперь аккуратнее.

Глава 8

— Асгейр, куда собрался? Останься, поужинаешь с нами…

— Не, Келда, — я сосредоточенно собирался. — Мне завтра на промысел, а надо еще сети посмотреть, подлатать… Короче, хватает работы.

Свежекупленную лопату привязал к станине «рюкзака» поперек, благо ручка короткая, не то, что на современных мне. Мокрые рубаху и тунику пришлось упаковать туда же. Взамен хозяйка выдала мне сухие, со словами: «Потом вернешь». Подумав, посчитав наличность, я в итоге заплатил ей за шмотки, лишняя одежда мне не помешает. Топор уютно устроился за поясом.

— Слушай, — перед выходом из дома я подошел к сестре, — передай Гунару мои извинения, ладно?

— Он на тебя вроде не сердится, — пожала плечами Келда, — только посмеивается над вами, обоими.

— Да, и извинись за меня перед Хельми, наговорил ему всякого, — добавил я и поморщился, — он классный мужик, а я… А я погорячился. Вот.

— Не всегда понимаю, что ты говоришь, — усмехнулась сестра, — но суть поняла, передам.

Развернулся, прошел пару шагов, вернулся.

— Да, и Гретте скажи… — покосился в тот угол, где сидела девушка, — а, ладно, ничего не говори, сам потом разберусь.

Хозяйка одаля ответила долгим внимательным взглядом, затем молча кивнула.

Вышел из дома. На улице уже кружила метель. Не сильная, но видимость ухудшила. Прихватил свои лыжи, сунул башмаки в ременные крепления и похрустел свежим снежком в направлении пастбища.

Ходьба на длинные дистанции за проведенное на пастбище время вошла в привычку, направление держал почти на автопилоте, мысли свободно текли, перебирая произошедшее.

Бли-и-ин… Какая же фигня вышла с Греттой! Я мысленно как бы разделился: один «я» мучался от того, что невольно обидел нравящуюся мне девушку. Что только она могла обо мне подумать! Иэ-х-х!!!

Зато второй «я» напирал на другое: «Пофиг что она там себе навыдумывает, ты лучше теперь думай, где бебика брать к лету? Ну или беременную телку». И хоть «второй я» мне лично не сильно импонировал своей циничностью, отказать ему в правоте я не мог. Да-а-а… Нужен ребенок…

Постепенно мысли перекинулись на стрельбу из лука. Черт подери! Так дело пойдет, мне и ребенок не сильно к спеху будет! А вдруг Хельми прав? Вдруг я не смогу освоить стрельбу из боевого лука? Что тогда?

Где-то через час пути метель стала ослабевать, видимость улучшилась метров до трехсот-полукилометра. И я с обмиранием заметил волков! Они трусили параллельным курсом, что называется: в колонну по одному, почти на границе видимости.

Рука дернулась к топору. Эх, маловато будет! Только сейчас я осознал, что короткое оружие не всегда «ловчее». Захотелось чего-нибудь более основательного. Воображение тут же, помимо копья накидало варианты секир, алебард, бердышей… Чего-нибудь большого и устрашающего. И чтоб если что — с одного удара, валящего «на глушняк».

Но шли мгновенья, они сливались в секунду. Вот уже больше минуты мы двигались в одном направлении, а светло-серые хищники так и не заинтересовались моей одинокой фигурой.

Не видят? Захотелось упасть на снег, зарыться поглубже, да еще сугроб сверху насыпать, но я все еще равномерно переставлял лыжи, косясь на смертельно-опасных соседей.

Видят! Передний волк повернул голову в мою сторону, то ли присматриваясь, то ли принюхиваясь… а затем опустил ее снова к земле, и волчья колона продолжила свой неспешный бег, постепенно отдаляясь от меня к северу.

Только сейчас осознал, как колотится сердце, и что спина, на все старания не вспотеть — мокрая. Не-е-е! Надо бы мне что-нибудь поубойнее, чем легкий топор…

На пастбище неожиданно оказалось многолюдно. Точнее — многоорочно. Приехали Сигмунд, Калле и один из Йоргеновых работников — Акке. Все трое — на лошадях.

— Привет, Сигмунд, — я скинул лыжи у землянки и подошел к Йоргенову старшему сыну, — опять шерсть привезли?

— Нет, — сухо бросил в сторону будущий форинг, — надо коров в усадьбу перегнать, холодно им уже на пастбище.

— Понятно, — кивнул я, — как отец? Чего Фритьеф не приехал?

— Отец раной мучается, левая рука почти не действует, — нахмурившись проговорил Сигмунд, — только баней и спасается. А Фритьеф слаб, поэтому и не приехал. Крови он тогда много потерял, но если бы не он, нам бы всем на той дороге смерть принять пришлось. Мать за Фритьефа жертву большую дала, все мы молимся об его выздоровлении.

Я взглянул в мрачное лицо старшего брата, и даже стало его немного жаль — если Фритьеф не сможет пойти с ним в его первый поход… Блин, да я не знаю даже, как наш «покоритель морей» будет выкручиваться!

— Да, Асгейр, — вдруг как бы вспомнил Сигмунд, — отец сказал забрать у тебя рыбу и передать соль. И рассчитаться по уговоренному.

Я поморщился.

— Не думал, что так рано приедете…

— Ничего не наловил? — глаза старшего стали наливаться кровью, — Я что, попусту в такую даль тащился?